1.1.2.Соотношение понятий «идентичность» и «идентификация»

В психологии идентичность – это переживание индивидом своего единства с кем-либо (с самим собой, другим индивидом, группой) или своей приверженности к чему-либо (идее, принципу, «делу»). И это, действительно, так. Когда речь идёт об идентичности, мы всегда понимаем, что одной из её сторон выступает индивид, а другой – иные существа, либо иные объекты, процессы, явления. Однако возникает правомерный вопрос: почему возможна идентичность, если одинаковых индивидов не существует по определению? Дело в том, что само понятие «индивид» означает «отличающийся от любого другого» и в психологии справедливо провозглашается «неповторимость» каждого человеческого существа. Таким образом, идентичность в логике – это следствие отсутствия различий между сравниваемыми объектами, идентичность в психологии имеет место быть, несмотря на различия, вопреки им.

Характеризуя идентичность, Д.В. Колесов отмечает: «Идентичность — типичное явление человеческого бытия, не случайное и не редкое. Оно выражает некоторую потребность. Идентичность даёт индивиду всё то, чем располагает та группа индивидов, с которой данный индивид себя идентифицирует, единство с которой переживает. Идентичность позволяет индивиду присваивать себе часть тех достоинств и преимуществ, которыми располагает объект его идентификации: силу, богатство, деловые и политические возможности. Поэтому идентичность может становиться потребным результатом потребности в более эффективном и надёжном осуществлении индивидом своей жизнедеятельности. Так что в семантическое поле понятия «идентичность» входит и понятие выбора… Идентичность – это отношение, наполняемое положительными эмоциями, в первую очередь радостью и уверенностью индивида в своём положении, так как благодаря идентичности оно представляется более прочным и надёжным. Отношение – это связь, наполненная оценкой. В случае идентичности связь эта достаточно прочная, а оценка – положительная. С отрицательно им оцениваемым индивид никогда не станет себя идентифицировать – ему сначала придётся сменить отрицательную оценку на положительную»[20].

В литературе, кроме понятий идентичность и идентификация, встречается термин идентифицирование. Считаем важным рассмотреть все эти понятия. Толковый словарь русского языка гласит: «Идентифицировать – установить (-навливать) совпадение, идентичность»[21].Большой словарь иностранных слов определяет: «Идентификация (с фр. Identification < identique «идентичный») — отождествление, соотнесение с образцом или моделью»[22]. Анализ литературных источников показывает, что ведущим механизмом развития идентичности является идентификация. З. Фрейд первым стал использовать это понятие в психологии. Он применял его для интерпретации патологической депрессии, позднее — для анализа сновидений и способов усвоения детьми образцов поведения значимых других.

В настоящее время в психологии процесс идентификации проявляется  в трёх пересекающихся областях психической реальности: «Во-первых, идентификация это процесс объединения субъектом себя с другим индивидом или группой на основании устоявшейся связи, а также включение в свой внутренний мир и принятие как собственных норм, ценностей, образцов… Во-вторых, идентификация — это представление, видение субъектом другого человека как продолжения себя самого… В-третьих, идентификация – это механизм постановки субъектом себя на место другого…»[23].

Если обратиться к психологическому содержанию, то в первом значении идентификация выступает механизмом порождения и развития идентичности. Причём психологический смысл этого понятия заключается в сопоставлении, сравнении субъектом системы своих ценностей и целей, которым нужно соответствовать, в принятии необходимых ценностей и отказе от тех, которые не нужны, в конечном итоге, в отождествлении себя с кем-либо и чем-либо. Реализация данного механизма будет видоизменяться в зависимости от того, какая идентичность формируется социальная или личностная. В первом случае субъект идентифицирует изменения, которые произошли с ним к настоящему времени, во втором – он сравнивает их с некими социальными образцами или представлениями о них.

Д.В. Колесов справедливо полагает, что содержание понятий «идентификация» и «идентифицирование» во многом совпадает, они оба означают процесс – поиск индивидом свой идентичности, то есть некоего постоянного переживания (единства, сплочённости, общности). Тогда идентичность – это особое психическое состояние (устойчивое переживание) индивида, а идентификация и идентифицирование – это процесс его достижения, осознанный или неосознанный поиск индивидом оснований для этого состояния. Ведь понятие «состояние» содержит в себе в качестве обязательного понятие поддержание в смысле опоры, помощи, содействии, одобрении, согласии, присоединении. Следовательно, идентичность может иметь и ситуационный характер – это не раз и навсегда достигнутое и закрепившееся, а то, что требует поддержания. Поэтому, как и всякое переживание, идентичность может становиться и более яркой и актуальной, и менее[24].Идентифицирование – это только процесс достижения, а идентификация – это ещё и явление, обобщающее все три данных понятия. Необходимо различать психический процесс и достигаемый посредством его результат (состояние).

Согласно работам Д.В. Колесова, идентифицирование – это оперирование значимостью различий: формирование их оценки как незначимых или формирование положительной их оценки. Достигнутая этими двумя путями идентичность разделяется на непосредственную и опосредованную. Вторым психическим механизмом достижения идентичности является психическая проекция, то есть мысленное наложение своего образа на образ объекта идентификации и мысленное «удаление» различий, так как они могут не только наделяться положительной значимостью, но и преобразовываться в неразличимые, которые можно и не принимать во внимание. Отсюда их незначимость, но не в связи с оценкой их содержания, а в связи с масштабностью.

Таким образом, следует полагать, что идентичность и идентификация это не синонимы, это термины, призванные обозначать разные явления. Идентичность понимается как некоторое состояние относительно конечного результата самоотождествления . Идентификация подразумевает процесс, психологические и социальные механизмы, ведущие к идентичности как состоянию. Идентификация является одним из механизмов межличностного познания наряду с интерпретацией, атрибуцией, рефлексией и представляет собой отождествление себя с другим человеком.

В.А. Ядов, «разводит» понятия идентичность и идентификация, употребляет их для «обозначения некоторого состояния (идентичность) и процесса (идентификация), ведущего к данному состоянию»[25].

Е.А. Володарская считает, что идентичность может быть представлена как конечный результат, а идентификация – длящийся во времени процесс, способ формирования идентичности[101].Исследуя идентификацию личности в супружеской паре, Ю.Ю. Дмитрук понимает под идентификацией процесс становления идентичности вообще (независимо от её выделяемых разновидностей)[26]

Мы полагаем, что говорить о идентичности как о конечном завершённом процессе можно весьма условно, так как идентичность, по мнению В.С. Мухиной, а мы солидарны с её мнением, есть состояние относительно конечного результата самоотождествления[27].Более того, обращаясь к позиции А.В. Брушлинского о том, что психическое имеет процессуальный характер, считаем, что идентичность, являясь «относительно конечным результатом» идентификации, сама есть процесс, активнейшим образом влияющим на другие протекающие психические процессы. Следовательно, это состояние (идентичность) не есть раз и навсегда достигнутое и неизменное, а оно динамично, подвижно, процессуально.

Затрагивая проблему постоянства идентичности, необходимо отметить и социологические исследования последних лет, которые трактуют данное понятие как изменчивую, условную и социально детерминируемую конструкцию[28].Действительно, идентичность не является ни чем-то постоянным, ни крайне изменчивым, так как она тесно связана с трансформациями социальной среды[29].Понятие идентичности (исключая значение термина, используемое в математике и логике) никогда не обозначает нечто статическое, неизменное или прочное, а всегда – нечто расположенное в потоке времени, изменяющееся и развивающееся[30].

Уместно отметить высказывание С. Холла, который подчёркивает, что идентичность всегда «в процессе», всегда формируется[31].Н.Элиас подчёркивает, что понятие человеческой идентичности соотносится с процессом и пока не будет разработано ясное понятие процесса и особенно понятие развития, «понятийная проблема человеческой идентичности будет оставаться трудной, фактически неразрешимой»[32].Словом, процесс поиска идентичности никогда не прекращается. «В данной точке временного континуума мы можем сказать, что нашли своё «я», то есть достигли идентичности. Но в следующий момент что-то нарушает равновесие, и идентичность становится отправной точкой нового поиска. В этой связи понятие идентичности напоминает математическое понимание предела, когда все члены последовательности (промежуточные идентичности) разнятся от некоего числа «а» (окончательная идентичность) сколь угодно мало, но тем не менее не достигают его»[33].

Проведённый анализ соотношения понятий идентичность, идентификация (идентифицирование) показывает, что идентичность предоставляет индивиду всё то, чем располагает та группа индивидов, с которой данный индивид себя идентифицирует, единство с которой он переживает. Идентичность позволяет ему присваивать часть тех достоинств и преимуществ, которыми располагает объект его идентификации.

В.В. Козлов считает, что с точки зрения интегративного подхода, личность – не некая монолитная сущность, а система внутренних идентичностей или я-идентификаций, придающих структуру и смысл бытию в мире человека. Множество этих я–идентификаций обусловлены, навязаны и извлекаются из места личности в социальной структуре, другие творчески и избирательно строятся из материала языков сознания в синтезе с прошлым опытом поведения.

В соответствии с концепцией В.В.Козлова, я–идентификации – наши фундаментальные элементы самоопределения и именно они формируют наше предположение-представление о своей сущности. Одновременно это самоопределение – понимание человеком самого себя активно. Это понимание и действие в бытие – здесь в соответствии со своим пониманием себя. Идентификацию В.В.Козлов понимает не только как социально-психологическую способность встать на точку зрения партнера и не отождествляет с пониманием или взаимным уподоблением людей друг другу. Идентификация включает все эти элементы, но в понимании В.В. Козлова это интегральное, эмоционально переживаемое, отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, которые осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают в качестве своеобразного регулятора его поведения и деятельности. Одновременно «Я» выступает как объект уподобления в качестве социально-психологического образования, на который идет ориентация и с которым сличается реализуемое личностное и групповое поведение.

Таким образом, в концепции В.В. Козлова, основателя интегративной психологии, личность есть целостное понимание человеком самого себя, «глобальное поле смыслов самоидентификации индивидуального сознания с собой как психосоциально целостным существом», глобальное «Я»[34]. Целостность личности представляет собой систему внутренних идентичностей или «Я-идентификаций», придающих структуру и смысл бытию человека. Как сложная интегрированная система (глобальное «Я») личность состоит из подсистем «Я» (глобальных трёх подструктур «Я»: «материальное Я», «социальное Я», «духовное Я», каждая из которых имеет свой некий центр, системообразующий и интегрирующий фактор), которые определённым образом взаимосвязаны между собой, взаимовлияют друг на друга, взаимодействуют и взаимообусловливают друг друга. Кроме того, внутренние структуры этих глобальных компонентов также между собой взаимосвязаны и взаимообусловлены. Система внутренних идентичностей («Я-идентификаций») являет собой устойчивые констелляции, сгустки опыта и формы, с которыми личность отождествляется, идентифицируется. А идентификация, по мысли учёного, – это интегральное, эмоционально переживаемое отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, что осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают регуляторами поведения и деятельности.

Опираясь на анализ литературных источников, можно полагать, что идентичность – это особое психическое состояние (устойчивое переживание) индивида, не статичное, а динамичное и процессуальное, идентификация – это процесс его достижения, осознанный или неосознанный поиск индивидом оснований для этого состояния. Именно способность человека к идентификации как механизму, процессу, ведущему к социализации, и проявление идентичности как состояния динамичного и процессуального представляется важным фактором развития общества и человека.

studfile.net

проблемы и перспективы исследования – тема научной статьи по социологическим наукам читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА СОЦИУМА: ПОДХОДЫ, КОНЦЕПЦИИ, МНЕНИЯ

УДК 11/12 ББК 87.3

В.Н. Гасилин,

доктор философских наук, профессор,

заведующий кафедрой философии Поволжской академии

государственной службы им. П.А. Столыпина

ИДЕНТИЧНОСТЬ И ИДЕНТИФИКАЦИЯ ЧЕЛОВЕКА: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

I I ервая статья по этой проблематике нами была опубликована 15 лет назад. Цель работы — подвести итоги проделанных исследований и наметить перспективы на будущее, что позволит более четко выстроить предложенный концептуальный подход и обозначить его дальнейшее развитие.

За истекший период указанная проблематика достаточно активно исследовалась. Если раньше проблемы идентичности и идентификации человека разрабатывались в основном в психологии, то в настоящее время проблемное поле значительно расширилось. Да и нами был пройден определенный исследовательский путь, отраженный более чем в двух десятках публикаций, из которых наиболее значимые приведены в библиографическом списке [1-5].

Мы стремились придать понятиям «идентичность» и «идентификация» статус универсальных философских категорий. Основными идеями явились следующие. Было осознано, что отождествление человека с чем-то или с кем-то есть процесс выделения человека из мира (процесс идентификации), результатом чего и становиться соответствующая идентичность человека. Далее было введено различие между индивидуальной и социальной идентификациями. Вначале же усилия были сосредоточены на проблемах эволюции идентификации и идентичности человека в истории человечества, при этом выделялись три основных способа идентификации: соматический (телесный), национальный (психический) и универсальный (личностный). Консолидирующую роль, закрепляющую данные способы идентификации человека, играли соответственно: ранние формы религии, национальные (национально-государственные) и мировые

религии, причем возникновение последующих способов идентификации не исключает полностью предыдущих, которые продолжают существовать, входя в сложную систему взаимодействия с последующими способами идентификации.

Выделение способов идентификации, как сейчас представляется, является достаточно общим и в силу этого в определенной степени ограниченным. Тем не менее данная схема, задающая общий каркас эволюции идентификации и идентичности человека, обладает определенными объяснительными возможностями. Укажем только на одно из последних исследований Н.Б. Зазаевой, касающихся эволюции философско-правовых форм в истории человеческого общества [6]. Впрочем, ранее под моим руководством были выполнены социологические исследования, в которых данная схема была применена для изучения особенностей личности государственных служащих и менеджеров [7, 8].

Следующим шагом явилось дополнение указанной схемы выделением идентификации и идентичности человека на основе выполнения им социальных ролей и вписание их в конкретно-исторический контекст. Действительно, выполнение социальной роли оказывает заметное влияние на своеобразие личности, отделение от других людей, от окружающего мира. Это касается как индивидуальной идентичности, так и социальной. Индивидуальная идентичность человека зависит от половозрастных, профессиональных и других социальных ролей. Очевидно, что человек одновременно играет несколько социальных ролей и меняет их как в настоящее время, так и на протяжении жизни. Социальные роли определенным образом взаимосвязаны, взаимодействуют между собой, определяя своеобразие идентичности, причем одна или несколько социальных ролей имеют для человека более важное значение, чем другие, и, следовательно, оказывают на его идентичность более серьезное влияние.

Актуальной проблемой дальнейших исследований остается выяснение особенностей взаимосвязи, взаимодействия социальных ролей, при влиянии которых формируется идентичность человека. Легко заметить, что вся совокупность социальных ролей, выполняемых человеком, образует некую иерархию. На вершине этой пирамиды располагается наиболее значимая для человека роль (роли). В результате допустимо, на наш взгляд, ввести аксиологический критерий, критерий ценности той или иной социальной роли, выполняемой конкретным человеком в определенный период его жизни. Такой подход не только открывает возможность для дальнейших теоретических исследований иерархии социальных ролей, влияющих на формирование идентичности, но и позволяет проводить конкретные социологические исследования данной проблематики.

Правда, методика подобного рода исследований нуждается в совершенствовании и должна применяться с долей известного скепсиса. Об этом свидетельствует попытка Э.С. Кульпина [9], задавшегося целью выявить систему основных ценностей россиян и обратившегося к группе ученых из Психологического института Российской академии образования о проведении подобных исследований. Примечательно, что исследовались коллективные ценности и соответственно коллективная идентификация. В методологическом отношении это не имеет принципиального значения для исследования индивидуальных ценностей и соответственно индивидуальной идентичности. Полученные результаты

показали, что выявленный социальными психологами и социологами набор основных ценностей не полностью совпал с набором ценностей и соответственно с их иерархией, выявленных историческим анализом. Почему?

Аксилогический критерий предполагает также учет мировоззрения человека и его принадлежности к определенным социальным группам, особенно тем, которые являются для него референтными. Ценности составляют одну из частей мировоззрения, но не следует забывать, что и само мировоззрение влияет на систему ценностей и не только как на свою часть. Для человека, наделенного волей, открывается возможность выбора мировоззрения и его корректировки в соответствии со своими взглядами, потребностями, интересами, устремлениями. Влияние референтности социальной группы на идентичность человека вполне очевидна: в эту группу он стремится попасть, быть ближе к ней, быть «похожим» на ее членов. В референтной группе он черпает основополагающие ценности, идеалы и прочее.

Следующим важным шагом в разработке концепции идентификации и идентичности человека явилось введение понятия мнимой идентичности и соответственно мнимой идентификации. Мнимая идентификация реализуется, когда человек стремится попасть в референтную для него группу, в которую он попасть не может. Он усваивает чисто внешние признаки членов этой группы, приобретая мнимую идентичность. В этом случае человек полагает, что он, выполняя соответствующие социальные функции, играет в культуре роль, которую он в силу своих свойств играть не может. Этот человек воображает себя членом референтной группы, живет этим воображением. Он способен усвоить какие-то внешние и, может быть, случайные особенности иной идентификации референтной группы, и в этом смысле возникает извращенный образ идентичности.

Отличительная особенность мнимой идентификации — ее «извращенный» характер. Понятно, что степень этой извращенности может быть различной. Другой отличительный особенностью мнимой идентификации является игровой характер. Человек играет несвойственную ему социальную роль. Главными признаками любой игры являются следующие: игра свободна, она есть свобода и игра есть «обыденная жизнь», как утверждает И. Хейзинга. Стремление вырваться за пределы обыденности, устоявшегося обрести свободу и толкает человека к игре, а значит, и к мнимой идентификации. Истоки мнимой идентификации — в игровой деятельности. Игра всегда связана с фантазией, с «понарошку», «как будто». Но это ни в коей мере не исключает «серьезности». В этом отношении мнимая идентификация для человека столь же «серьезна», как и действительная, обусловливающая сущностные свойства человека.

«Избранное меньшинство», элита в понимании Х. Ортеги-и-Гассета, ответственна за прогресс человеческого общества и культуры. Имеются в виду люди, которые не желают поддаваться «массовости», те люди, которые создающие новые культурные ценности. Создание новых элементов культуры — это прежде всего выход за пределы культуры существующей. Такая трансценденция возможна при изменении способа и форм идентификации человека. Подобного рода изменения происходят на протяжении жизни человека: скажем, измене-

ния при переходе от детства к юности, изменения, связанные с вхождением человека в новые социальные роли, и другие. В отношении «элитарного» человека отличительной особенностью является создание новых способов и форм идентификации. В этом они отличаются от уже существовавших способов идентификации человека, которые обусловливают овладение человеком существующей культурой, культурными ценностями, формами поведения и деятельности, иначе говоря «культурным образованием». Новые способы, формы идентификации связаны с производством культуры. Таким образом, производство «элитарным» человеком новых способов и форм идентификации обогащает культуру, его внутренний мир.

Понятие мнимой идентификации оказывается применимым не только для анализа человека в массовой культуре, но в аспекте проекта «быть Богом» (Ж.П. Сартр). Реализация этого проекта нередко осуществляется в извращенных по отношению к этому идеалу формах. Невозможность реализовать свои возможности в полном объеме рождает формы, которые являются антисоциальными или антигуманными (тип Гитлера, Сталина). Таким образом, следует выделить как «отрицательную», так и «положительную» мнимую идентичность человека, связанную с новациями в культуре. Можно предположить, что в истории человеческого общества мнимая идентификация существовала давно. Но только с развитием массовой культуры она приобретает широкое распространение.

Человек, осуществляя свой жизненный проект и чувствуя в себе возможности «стать Богом», становится «Богом», идентифицируя себя не просто как творца, а как деятеля, который «может все». Но при этой позиции забывается, что Бог не только «может», но и ответствен за то, что он совершает. А это означает, что данный человек не преодолевает то «между», в котором находится современный человек, и в данном случае идентификация человеком самого себя как идеала является мнимой идентификацией.

Появление выдающихся деятелей культуры, общественных деятелей обусловлено не только «объективными» обстоятельствами «нужности», необходимости данного человека и соответствующих его способностей. Целесообразно, исходя из анализа биографии выдающегося деятеля, учитывать и его особенности идентификации, в том числе и мнимой.

Выдвигая идею и понятие мнимой идентификации человека, следует осознавать, что мы сталкиваемся с непростой проблемой — проблемой критериев указанной мнимости. Полагаем, что на данном уровне исследований таким критерием может служить экзистенциальный характер проблем, которые стремится решить человек в рамках определенной культуры. Не настаивая на безусловности сформулированного положения, обращаем внимание на необходимость дальнейших исследований, которые могут явиться эффективным способом объяснения разнообразных явлений истории и культуры, а также свойств и особенностей человека.

Особое значение для дальнейшей разработки концепции играло введение связи идентификации и идентичности человека с аксиологической и временной проблематикой. Мы предложили выделить три основополагающих аспекта цен-

ностных ориентаций человека: 1) ценностные ориентации на прошлое, 2) ценностные ориентации на настоящее и 3) ценностные ориентации на будущее. Следует подчеркнуть, что это новый уровень ценностных ориентаций, который отличен от системы наличных ценностей человека. Именно этот уровень определяет реализацию системы ценностей. Такого рода ценности можно назвать метаценностями. При этом в структуре наличных ценностей они одновременно являются и рядоположенными с ними и отличаются от них лишь по своей значимости во временном аспекте. Если, например, доминирующей ориентацией человека является ориентация на прошлое, то именно эти ценности для него являются наиболее значимы и именно они определяют всю систему ценностей человека.

Можно выделить три типа людей в зависимости от того, какая ценностная ориентация у них преобладает: во-первых, люди, в основном ориентированные на ценности прошлого; во-вторых, люди, в основном ценящие то, что есть сейчас; в-третьих, люди, полагающие главными ценностями те, которые будут достигнуты в будущем. Это три идеальных типа, которые совершенно по-разному ориентированы в своей жизни. В общих чертах данные ориентации можно описать следующим образом.

Люди, ориентированные на ценности прошлого, являются носителями того, что уже было; они трансляторы прошлого опыта. Они полагают, что настоящее и будущее, как человека, так и общества, невозможно без воспроизведения и устойчивого функционирования прошлого опыта. Это — люди традиции, традиционалисты в лучшем смысле этого слова. Для них настоящее и будущее являются продолжением прошлого. В прошлом есть исток того, что есть сейчас и будет завтра, и только прошлое имеет значение и обладает ценностью.

Люди, ориентированные на ценности настоящего, целиком сосредоточены на их достижении именно сейчас. Это люди, живущие нынешним моментом и нацеленные на решение именно сиюминутных проблем. Это в определенном смысле «трезвые» люди, поскольку полагают, что есть «только миг», в котором мы и живем, а все остальное либо ушло, либо еще не пришло. Иными словами, это люди, решившие «парадокс времени» в пользу подлинной реальности только настоящего. Это люди, добивающиеся своих целей и решающие свои проблемы только применительно к настоящему моменту времени.

И наконец, люди, ориентированные на ценности будущего, — это люди, принявшие определенные цели, находящиеся в будущем, и живущие тем, чтобы добиться этих целей. Их цели — идеалы, а их деятельность направлена на достижение этих идеалов, при этом значимо, достижим ли соответствующий идеал при жизни человека, или он достигается в будущем.

Повторим, что выделенные типы людей являются идеальными типами, которые редко встречаются в реальной жизни. Идеальный тип ценностной ориентации — это фанатичный тип. В качестве примера людей, ориентированных на прошлое, можно привести фанатичного традиционалиста; в XIX в. это фанатичные «славянофилы» или «почвенники», в современной России — традиционалисты типа А. Дугина и его последователей. В качестве примера людей, ориентированных на настоящее, можно указать на бандита, живущего настоя-

щим днем; к этой же категории можно отнести и множество маргиналов. Ну и, наконец, люди, живущие ориентацией на будущее, могут быть разделены на две группы. Во-первых, это фанатики, которые несмотря ни на что стремятся добиться своей цели: будь то построение коммунизма или достижение Царства Божия на земле, а также утверждения в качестве ведущего религиозного фундаменталистского миропорядка. Во-вторых, это те фанатики, которые «мирно» верят в то, что «лучшая жизнь» в будущем, и всеми силами готовятся к этой жизни. Есть еще одна категория людей, у которых сильна ценностная ориентация на будущее, творцы это.

Ряд исследователей заявляют о тождестве между идентификацией человека и самосознанием. На наш взгляд, это скорее недоразумение, поскольку самосознание есть сознание самого себя, своего Я. Но формирование своего Я не сводится только к сознанию, оно, как это было хорошо показано в ХХ в., связано и с бессознательным, играющим в человеческой жизни не меньшую роль, чем сознание. Эта проблематика связана в первую очередь с работами 3. Фрейда, а также К. Юга.

У Фрейда «Я» принадлежит к сфере предсознания (как и мышление, память; «первая психоаналитическая система»). У Юнга наряду с индивидуальным бессознательным введено понятие коллективнного бессознательнного, откуда возникает возможность дальнейшей интерпретации коллективной идентификации. Ф. Капра, ссылаясь на представителей когнитивной лингвистики [10], полагает, что «наше мышление по большей части бессознательно и оперирует на уровне, не доступном обычному сознательному осмыслению. Такое «когнитивное бессознательное включает в себя не только все наши автоматические когнитивные операции, но также и наши подспудные знания и убеждения. Без участия нашего сознания когнитивное бессознательное формирует и структурирует все сознательное мышление» (выделено нами. — В.Г.) [11, с. 84]. Э.С. Кульпин полагает, что «самосознание присуще человеку как индивиду, но не определяет все области поведения» [9]. Он не согласен с К. Юнгом в том, что оно присуще коллективному существу. Носителем коллективного бессознательного является не какое-то абстрактное «коллективное существо», а, как писал К. Юнг, архетипы, особые элементы, присущие психике всех людей. Сложность для дальнейших размышлений заключается в том, что архетипы невозможно выразить с помощью понятий, они постигаются посредством интуиции. А ведь именно архетипы ответственны за специфику «Я». 3десь открывается широкое поле для дальнейших исследований социальной идентификации.

В этом отношении нам импонирует позиция Я. Ассмана. Во-первых, он четко разделил индивидуальную идентичность и личную идентичность [12, с. 14]. Однако трудно согласиться с пониманием личной идентичности, которое предлагает автор. Разделяя личную или индивидуальную идентификацию, он не предполагает, что носителем социальной идентификации выступает коллективное бессознательное, как это было у Юнга. Существуют ли архетипы? Вопрос, не имеющий, казалось бы, эмпирической проверки. Всей своей научной деятельностью К.Г. Юнг показал, что они есть в реальности. Действительно, если существует индивидуальное бессознательно, как доказывал 3. Фрейд, то логично

предположить и существование коллективного бессознательного, носителем которого являются «таинственные» архетипы.

В данном случае интересен не сам факт «присутствия» коллективного бессознательного, что, несомненно, является проблематичным, а его влияние на процесс идентификации человека. Полагаем, что индивидуальное бессознательное влияет на процесс идентификации не меньше, а, может быть, и больше, чем на идентичность человека. Тогда можно предположить, что коллективное бессознательное должно оказывать существенное влияние на то, как осознают себя люди, принадлежащие различным социальным группам. Представляется, что это является перспективным направлением исследований: какое место в процессе идентификации занимает бессознательное. Полагаем, что существенное и не меньшее, чем сознательное. Еще одно перспективное направление исследований призвано ответить на вопрос о происхождении архетипов: откуда они взялись и почему? Разрешение этой проблемы позволит ответить на вопрос о происхождении «Я», индивидуальной и коллективной идентичности и идентификации человека. Фактически это должен быть ответ на вопрос не только о происхождении сознания, самосознания человека, но происхождении человечества и его эволюции.

Есть еще одно направление, связанное со смыслом, ведь наше осознание себя всегда предполагало, что мы именно осознаем себя, то есть стремимся выразить это осознание в каких-то рациональных, понятийных формах. Но следует задуматься над тем, а являются ли рациональные формы только выразимыми с помощью понятий? Это вера, которая доминирует в Новое время. По нашему мнению, перспективным направлением исследований мнимой идентификации и идентичности может стать исследование смысла в русле феноменологической философии. Действительно, Э. Гуссерль задумался о том, как «добраться до самих вещей», как выразить их смысл адекватно, то есть достигнуть их сущности. С этого, собственно, и началась философия, как ее задумали греки.

Библиографический список

1. Гасилин, В. Н. Становление человека и проблемы идентификации [Текст] / В. Н. Гасилин // Человек. Культура. История: сб. статей / под ред. В. Н. Гасилина. — Саратов, 1993. — С. 4-12.

2. Гасилин, В. Н. Человек, культура, идентификация [Текст] / В. Н. Гасилина // Человек в современных философских концепциях : мат-лы Междунар. науч. конф. (Волгоград, 17-19 сентября 1998 г.). — Волгоград, 1998. — С. 254-261.

3. Гасилин, В. Н. Культура и проблемы идентификации человека [Текст] / В. Н. Гасилин // Бренное и вечное: проблемы функционирования и развития культуры : Всерос. науч. конф., 24-26 октября 2000 г. : тезисы докладов и выступлений. — Великий Новгород, 2000. — Вып. 3. -С. 9-10.

4. Гасилин, В. Н. Система ценностей и идентификация человека [Текст] / В. Н. Гасилин // Человек в современных философских концепциях : мат-лы III Междунар. науч. конф., Волгоград, 14-17 сентября 2004 г. : в 2 т. — Волгоград, 2004. — Т. 2. — С. 289-294.

5. Гасилин, В. Н. Ценности и идентификация человека [Текст] / В. Н. Гасилин // Философия, человек, цивилизация: новые горизонты XXI века. — Саратов, 2004. — Ч. 2. — С. 89-93.

6. Зазаева, Н. Б. Онтологическая сущность права: антропологическо-ценностный подход [Текст] / Н. Б. Зазаева ; под ред. В. Н. Гасилина. — Саратов, 2005.

7. Мамлина, Е. А. Процесс идентификации личности государственного служащего в условиях современной России [Текст] : автореф. дис. … канд. социол. наук / Е. А. Мамлина. — Саратов, 2004.

8. Любенко, Д. Л. Воздействие социального образа профессии на управленческую активность менеджера [Текст] : автореф. дис. … канд. социол. наук / Д. Л. Любенко. — Саратов, 2003.

9. Кульпин, Э. С. Становление системы основных ценностей российской цивилизации [Текст] /

Э. С. Кульпин // Россия как цивилизация: устойчивое и изменчивое / отв. ред. И. Г. Яковенко. -М., 2007. — С. 195-196.

10. Lakoff, G. Philosophy in the Flesh [Текст] / G. Lakoff, М. Johnson. — N.Y., 1999.

11. Капра, Ф. Паутина жизни: новое научное понимание живых систем [Текст] / Ф. Капра. -Киев, 2002.

12. Ассман, Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности [Текст] / Я. Ассман ; пер. с нем. М. М. Сокольской. — М., 2004.

УДК 101.1:316.722

ББК 60.022

Е.Д. Зарова,

преподаватель кафедры философии Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина

ОБРАЗЫ «ДРУГОГО»

В ФОРМИРОВАНИИ КОНЦЕПЦИИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ И ПРИОРИТЕТОВ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА

ля современных международных отношений характерна тенденция конструирования цивилизационной идентичности за счет противопоставления себя «Другим» цивилизациям и культурам. При этом создаваемые образы «Другой цивилизации» очень часто далеки от их реальных прототипов. Государства, формируя собственную идентичность, создают различные мифы -мировоззренческие, политические, социальные — о других странах, как правило, с целью позиционирования себя в качестве наилучшей модели общественно-политического устройства, противостоящей несовершенным обществам. Подобная ситуация складывается у многих западных стран по отношению к России, которая воспринимается ими как цивилизационный «Другой». Следовательно, для России в целом и для каждого россиянина важно иметь представление о том, какие мифы-образы создаются о стране в мировом сообществе, каковы причины и механизмы их формирования. Исходя из этого, можно объяснить отношение различных стран к России и строить соответствующие модели, разрабатывать стратегии взаимодействия с данными государствами или цивилизациями.

cyberleninka.ru

Идентичность и идентификация — КиберПедия

Важнейшим механизмом формирования и поддержания стабильности самосознания является идентификация. С одной стороны, это понятие означает уподобление, отождествление с кем-либо или чем-либо, с другой — опознание чего-либо или кого-либо. Эти две стороны идентификации представляются неотторжимыми друг от друга — человек опознает, уподобляясь, и уподобляется, опознав.

 

E.Erikson (1996) писал: «Лингвистически как и психологически идентичность и идентификация имеют общий корень. Является ли идентичность простой суммой ранних идентификаций или это другой ряд идентификаций? Если предположить формирование интроекции, идентификации и идентичности этапами превращения «эго» в более зрелое взаимодействие с достижимыми моделями, то возникает следующая психосоциальная схема:

 

Ø Механизм интроекции (примитивное присвоение чужого образа) определяется тем, насколько удовлетворительно взаимодействие между опекающим взрослым и опекаемым ребенком. Только переживание такой исходной взаимности создает у ребенка то ощущение безопасности, которое приводит его к первым «объектам» любви.

 

Ø В свою очередь, судьба детских идентификаций зависит от того, насколько удовлетворительным является взаимодействие с заслуживающими доверия представителями значимой для ребенка иерархии ролей, принадлежащих членам семьи разных поколений.

 

Ø Формирование идентичности, наконец, начинается там, где идентификация становится непригодной. Она вырастает от избирательного отказа от одних и взаимной ассимиляции других детских идентификаций и их объединения в новую конфигурацию, которая, в свою очередь, определяется процессом, посредством которого общество (часто через субкультуры) идентифицирует юного индивида с тем, кем он, само собой разумеется, должен стать».

 

 

E.Erikson уравнивает идентификацию и идентичность как состояния, в то же время, разграничивая их во времени развития индивида. Однако в современных работах содержится и другой взгляд на соотношение понятий «идентичность» и «идентификация», в частности, как на «состояние» и «процесс» (Ремшмидт Х., 1994).

 

 

Половая идентичность

Частным аспектом самосознания является половая идентичность. И.С.Кон (1988) определяет половую идентичность как «единство поведения и самосознания индивида , причисляющего себя к определенному полу и ориентирующегося на требования соответствующей половой роли«.

 

Половая идентичность — это широкая концепция, включающая все качества индивидуальных сочетаний мужских и женских черт, обусловленная большим массивом биологических, психологических, социальных и культурных факторов (Stoller, 1968a. 1976).

Столлер подчеркивает, что в ходе развития, эффекты идентификаций с объектами как своего, так и противоположного пола накладываются друг на друга, поэтому окончательная половая идентичность — то есть личностная идентичность в соединении с биологическим полом — представляет собой сочетание мужских и женских черт.

У людей ядерная половая идентичность (Столлер 1975), есть ощущение принадлежности к женскому или мужскому полу, что определяется не биологической природой, а тем, как воспитывается ребенок до двух-четырех лет — как девочка или как мальчик.

Психоаналитические исследования доказывают, что выбор сексуального объекта — мишени сексуального желания — также в наибольшей степени зависит от социально-психологического опыта, приобретенного в раннем детстве.

 

Мани и Эрхардт (1972) в своих исследованиях приводят доказательства того, что, воспитывая мальчика или девочку, родители по-разному обращаются с детьми в зависимости от их пола, даже если считают, что ведут себя с ними одинаково. Хотя существует различие между младенцами мужского и женского пола, базирующееся на гормональной истории, это различие не приводит автоматически к различию в постнатальном поведении по женскому/ мужскому типу.

 

Столлер (1975b), Персон и Овэзи (1983, 1984) провели ряд исследований по выявлению взаимосвязи между ранней патологией в детско-родительских отношениях и закреплением ядерной половой идентичности. Транссексуализм, т.е. идентификация индивида с полом, противоположным биологическому, не зависит от генетических, гормональных или физиологических генитальных отклонений. Хотя при изучении некоторых биологических вариаций, особенно женского транссексуализма, возникает вопрос о возможном влиянии гормонального уровня, все-таки больше оснований видеть причины этого явления в серьезных нарушениях ранних психосоциальных взаимодействий.

Столлер (1975, 1985), считает, что, принимая во внимание сильную привязанность младенца к матери и симбиотические отношения с ней, ранняя идентификация младенцев обоих полов носит фемининный характер. В процессе сепарации-индивидуации мальчики постепенно переходят от женской к мужской идентичности.

Брауншвейг и Фейн (1971, 1975), соглашаясь с гипотезой Фрейда о врожденной бисексуальности обоих полов, приводят доводы в пользу того, что психологическая бисексуальность основывается на бессознательной идентификации младенцев с обоими родителями. Впоследствии бисексуальность корректируется в диаде «мать-ребенок», в результате чего происходит определение ядерной половой идентичности и ее фиксация.

Как утверждают Мани и Эрхардт (1972), неважно, что «папа готовит ужин, а мама управляет трактором», — социально обусловленные половые роли родителей никак не скажутся на становлении ядерной сексуальной идентичности ребенка, если их собственные ядерные половые идентичности строго дифференцированы.

Задание и принятие ядерной половой идентичности определяет принятие либо мужской, либо женской половой роли. Поскольку бессознательная идентификация с обоими родителями (бессознательная бисексуальность, признанная в психоанализе) также подразумевает бессознательную идентификацию с ролями, приписываемыми тому или иному полу, существует четкая тенденция к бисексуальным паттернам поведения и отношений, а также к бисексуальной ориентации как всеобщему человеческому свойству.

Возможно, что кроме строгих социальных и культурных требований четкой половой идентичности («Ты или мальчик, или девочка») последняя подкрепляется и определяется интрапсихической необходимостью в интегрированной и консолидированной идентичности личности в целом.

То есть ядерная половая идентичность лежит в основе формирования идентичности Эго.

Фактически, как предположил Лихтенштейн (1961), сексуальная идентичность является ядром эго-идентичности. Клинические исследования показывают, что недостаточная интеграция идентичности (синдром диффузии идентичности) обычно сосуществует с проблемами половой идентичности и, как подчеркивали Овэзи и Персон (1973, 1976), у транссексуалов обычно обнаруживаются серьезные нарушения и других аспектов идентичности .

 

Понятие половой идентичностиу детей в нашей стране разработано в исследованиях Д.И. Исаева, В.Е.Кагана (1986,1988) и В.Е.Кагана (1991). Последний определяет половую идентичность как «соотнесение личности с телесными, психофизиологическими, психологическими и социокультурными значениями маскулинности и фемининности» и различает следующие ее виды:

 

1) Базовая идентичность — соотнесение личности с традиционными, восходящими к филогенетическим, половым различиям, альтернативным представлениям о маскулинности/фемининности; этот вид идентичности детерминирован психофизиологически.

2) Ролевая идентичность — соотнесение поведения и переживаний личности с существующими в данной культуре и в данное время полоролевыми стереотипами; детерминирована влияниями среды.

3) Персональная идентичность — интегрирует первую и вторую и характеризует соотнесение личности с маскулинностью/фемининностью в контексте индивидуального опыта межличностного общения и совместной деятельности.

 

 

По представлениям автора, если базовая идентичность стабильна, то на уровнях ролевой и персональной идет непрекращающийся процесс половой идентификации.

В.Е.Каган выделяет также условия формирования половой идентичности:

 

a) внешние — существующие в культуре представления о половых ролях и стереотипах поведения и переживаний;

b) внутренние психические — связанные с нейрофизиологическими характеристиками индивида (в частности, функциональной асимметрией полушарий головного мозга) и задающие определенные особенности познавательной и эмоциональной переработки средовых влияний и границы их восприятия;

c) внутренние психологические — смысловые установки личности, которые опосредуют влияние двух предыдущих условий.

 

 

Взаимосвязь между пунктами «а» и «в» можно выразить и через взаимоотношение «декларативного» (не определяющего поведение и переживания индивида) и «реального» (на уровне убеждений и побуждений) знаний (Шмелев А.Г., 1983).

 

Анализируя взаимоотношение «реального» и «идеального» образов пола у мальчиков и девочек, В.Е.Каган отмечает, что в характеристиках идеальных образов мужчин и женщин у мальчиков преобладали предметно-инструментальные признаки, у девочек — эмоционально-экспрессивные, однако реальные образы обоих полов в восприятии мальчиков были окрашены негативно.

 

Учитывая, что идеальные образы играют ведущую роль в обучении (передаче информации о должном и желательном), а реальные — в научении (выработке практических установок поведения и отношений), у мальчиков вследствие их несовпадения больше вероятность развития когнитивного диссонанса.

 

Автор впервые описал потенциально кризисный этап половой идентификации у мальчиков на 5-6 году жизни, когда негативизация эмоционального образа «Я» совпадает с негативизацией образа своего пола.

 

cyberpedia.su

Соотношение понятий «идентичность» и «идентификация» — МегаЛекции

В психологии идентичность – это переживание индивидом своего единства с кем-либо (с самим собой, другим индивидом, группой) или своей приверженности к чему-либо (идее, принципу, «делу»). И это, действительно, так. Когда речь идёт об идентичности, мы всегда понимаем, что одной из её сторон выступает индивид, а другой – иные существа, либо иные объекты, процессы, явления. Однако возникает правомерный вопрос: почему возможна идентичность, если одинаковых индивидов не существует по определению? Дело в том, что само понятие «индивид» означает «отличающийся от любого другого» и в психологии справедливо провозглашается «неповторимость» каждого человеческого существа. Таким образом, идентичность в логике – это следствие отсутствия различий между сравниваемыми объектами, идентичность в психологии имеет место быть, несмотря на различия, вопреки им.

Характеризуя идентичность, Д.В. Колесов отмечает: «Идентичность — типичное явление человеческого бытия, не случайное и не редкое. Оно выражает некоторую потребность. Идентичность даёт индивиду всё то, чем располагает та группа индивидов, с которой данный индивид себя идентифицирует, единство с которой переживает. Идентичность позволяет индивиду присваивать себе часть тех достоинств и преимуществ, которыми располагает объект его идентификации: силу, богатство, деловые и политические возможности. Поэтому идентичность может становиться потребным результатом потребности в более эффективном и надёжном осуществлении индивидом своей жизнедеятельности. Так что в семантическое поле понятия «идентичность» входит и понятие выбора… Идентичность – это отношение, наполняемое положительными эмоциями, в первую очередь радостью и уверенностью индивида в своём положении, так как благодаря идентичности оно представляется более прочным и надёжным. Отношение – это связь, наполненная оценкой. В случае идентичности связь эта достаточно прочная, а оценка – положительная. С отрицательно им оцениваемым индивид никогда не станет себя идентифицировать – ему сначала придётся сменить отрицательную оценку на положительную»[20].

В литературе, кроме понятий идентичность и идентификация, встречается термин идентифицирование. Считаем важным рассмотреть все эти понятия. Толковый словарь русского языка гласит: «Идентифицировать – установить (-навливать) совпадение, идентичность»[21].Большой словарь иностранных слов определяет: «Идентификация (с фр. Identification < identique «идентичный») — отождествление, соотнесение с образцом или моделью»[22]. Анализ литературных источников показывает, что ведущим механизмом развития идентичности является идентификация. З. Фрейд первым стал использовать это понятие в психологии. Он применял его для интерпретации патологической депрессии, позднее — для анализа сновидений и способов усвоения детьми образцов поведения значимых других.

В настоящее время в психологии процесс идентификации проявляется в трёх пересекающихся областях психической реальности: «Во-первых, идентификация это процесс объединения субъектом себя с другим индивидом или группой на основании устоявшейся связи, а также включение в свой внутренний мир и принятие как собственных норм, ценностей, образцов… Во-вторых, идентификация — это представление, видение субъектом другого человека как продолжения себя самого… В-третьих, идентификация – это механизм постановки субъектом себя на место другого…»[23].

Если обратиться к психологическому содержанию, то в первом значении идентификация выступает механизмом порождения и развития идентичности. Причём психологический смысл этого понятия заключается в сопоставлении, сравнении субъектом системы своих ценностей и целей, которым нужно соответствовать, в принятии необходимых ценностей и отказе от тех, которые не нужны, в конечном итоге, в отождествлении себя с кем-либо и чем-либо. Реализация данного механизма будет видоизменяться в зависимости от того, какая идентичность формируется социальная или личностная. В первом случае субъект идентифицирует изменения, которые произошли с ним к настоящему времени, во втором – он сравнивает их с некими социальными образцами или представлениями о них.

Д.В. Колесов справедливо полагает, что содержание понятий «идентификация» и «идентифицирование» во многом совпадает, они оба означают процесс – поиск индивидом свой идентичности, то есть некоего постоянного переживания (единства, сплочённости, общности). Тогда идентичность – это особое психическое состояние (устойчивое переживание) индивида, а идентификация и идентифицирование – это процесс его достижения, осознанный или неосознанный поиск индивидом оснований для этого состояния. Ведь понятие «состояние» содержит в себе в качестве обязательного понятие поддержание в смысле опоры, помощи, содействии, одобрении, согласии, присоединении. Следовательно, идентичность может иметь и ситуационный характер – это не раз и навсегда достигнутое и закрепившееся, а то, что требует поддержания. Поэтому, как и всякое переживание, идентичность может становиться и более яркой и актуальной, и менее[24].Идентифицирование – это только процесс достижения, а идентификация – это ещё и явление, обобщающее все три данных понятия. Необходимо различать психический процесс и достигаемый посредством его результат (состояние).

Согласно работам Д.В. Колесова, идентифицирование – это оперирование значимостью различий: формирование их оценки как незначимых или формирование положительной их оценки. Достигнутая этими двумя путями идентичность разделяется на непосредственную и опосредованную. Вторым психическим механизмом достижения идентичности является психическая проекция, то есть мысленное наложение своего образа на образ объекта идентификации и мысленное «удаление» различий, так как они могут не только наделяться положительной значимостью, но и преобразовываться в неразличимые, которые можно и не принимать во внимание. Отсюда их незначимость, но не в связи с оценкой их содержания, а в связи с масштабностью.

Таким образом, следует полагать, что идентичность и идентификация это не синонимы, это термины, призванные обозначать разные явления. Идентичность понимается как некоторое состояние относительно конечного результата самоотождествления . Идентификация подразумевает процесс, психологические и социальные механизмы, ведущие к идентичности как состоянию. Идентификация является одним из механизмов межличностного познания наряду с интерпретацией, атрибуцией, рефлексией и представляет собой отождествление себя с другим человеком.

В.А. Ядов, «разводит» понятия идентичность и идентификация, употребляет их для «обозначения некоторого состояния (идентичность) и процесса (идентификация), ведущего к данному состоянию»[25].

Е.А. Володарская считает, что идентичность может быть представлена как конечный результат, а идентификация – длящийся во времени процесс, способ формирования идентичности[101].Исследуя идентификацию личности в супружеской паре, Ю.Ю. Дмитрук понимает под идентификацией процесс становления идентичности вообще (независимо от её выделяемых разновидностей)[26]

Мы полагаем, что говорить о идентичности как о конечном завершённом процессе можно весьма условно, так как идентичность, по мнению В.С. Мухиной, а мы солидарны с её мнением, есть состояние относительно конечного результата самоотождествления[27].Более того, обращаясь к позиции А.В. Брушлинского о том, что психическое имеет процессуальный характер, считаем, что идентичность, являясь «относительно конечным результатом» идентификации, сама есть процесс, активнейшим образом влияющим на другие протекающие психические процессы. Следовательно, это состояние (идентичность) не есть раз и навсегда достигнутое и неизменное, а оно динамично, подвижно, процессуально.

Затрагивая проблему постоянства идентичности, необходимо отметить и социологические исследования последних лет, которые трактуют данное понятие как изменчивую, условную и социально детерминируемую конструкцию[28].Действительно, идентичность не является ни чем-то постоянным, ни крайне изменчивым, так как она тесно связана с трансформациями социальной среды[29].Понятие идентичности (исключая значение термина, используемое в математике и логике) никогда не обозначает нечто статическое, неизменное или прочное, а всегда – нечто расположенное в потоке времени, изменяющееся и развивающееся[30].

Уместно отметить высказывание С. Холла, который подчёркивает, что идентичность всегда «в процессе», всегда формируется[31].Н.Элиас подчёркивает, что понятие человеческой идентичности соотносится с процессом и пока не будет разработано ясное понятие процесса и особенно понятие развития, «понятийная проблема человеческой идентичности будет оставаться трудной, фактически неразрешимой»[32].Словом, процесс поиска идентичности никогда не прекращается. «В данной точке временного континуума мы можем сказать, что нашли своё «я», то есть достигли идентичности. Но в следующий момент что-то нарушает равновесие, и идентичность становится отправной точкой нового поиска. В этой связи понятие идентичности напоминает математическое понимание предела, когда все члены последовательности (промежуточные идентичности) разнятся от некоего числа «а» (окончательная идентичность) сколь угодно мало, но тем не менее не достигают его»[33].

Проведённый анализ соотношения понятий идентичность, идентификация (идентифицирование) показывает, что идентичность предоставляет индивиду всё то, чем располагает та группа индивидов, с которой данный индивид себя идентифицирует, единство с которой он переживает. Идентичность позволяет ему присваивать часть тех достоинств и преимуществ, которыми располагает объект его идентификации.

В.В. Козлов считает, что с точки зрения интегративного подхода, личность – не некая монолитная сущность, а система внутренних идентичностей или я-идентификаций, придающих структуру и смысл бытию в мире человека. Множество этих я–идентификаций обусловлены, навязаны и извлекаются из места личности в социальной структуре, другие творчески и избирательно строятся из материала языков сознания в синтезе с прошлым опытом поведения.

В соответствии с концепцией В.В.Козлова, я–идентификации – наши фундаментальные элементы самоопределения и именно они формируют наше предположение-представление о своей сущности. Одновременно это самоопределение – понимание человеком самого себя активно. Это понимание и действие в бытие – здесь в соответствии со своим пониманием себя. Идентификацию В.В.Козлов понимает не только как социально-психологическую способность встать на точку зрения партнера и не отождествляет с пониманием или взаимным уподоблением людей друг другу. Идентификация включает все эти элементы, но в понимании В.В. Козлова это интегральное, эмоционально переживаемое, отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, которые осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают в качестве своеобразного регулятора его поведения и деятельности. Одновременно «Я» выступает как объект уподобления в качестве социально-психологического образования, на который идет ориентация и с которым сличается реализуемое личностное и групповое поведение.

Таким образом, в концепции В.В. Козлова, основателя интегративной психологии, личность есть целостное понимание человеком самого себя, «глобальное поле смыслов самоидентификации индивидуального сознания с собой как психосоциально целостным существом», глобальное «Я»[34]. Целостность личности представляет собой систему внутренних идентичностей или «Я-идентификаций», придающих структуру и смысл бытию человека. Как сложная интегрированная система (глобальное «Я») личность состоит из подсистем «Я» (глобальных трёх подструктур «Я»: «материальное Я», «социальное Я», «духовное Я», каждая из которых имеет свой некий центр, системообразующий и интегрирующий фактор), которые определённым образом взаимосвязаны между собой, взаимовлияют друг на друга, взаимодействуют и взаимообусловливают друг друга. Кроме того, внутренние структуры этих глобальных компонентов также между собой взаимосвязаны и взаимообусловлены. Система внутренних идентичностей («Я-идентификаций») являет собой устойчивые констелляции, сгустки опыта и формы, с которыми личность отождествляется, идентифицируется. А идентификация, по мысли учёного, – это интегральное, эмоционально переживаемое отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, что осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают регуляторами поведения и деятельности.

Опираясь на анализ литературных источников, можно полагать, что идентичность – это особое психическое состояние (устойчивое переживание) индивида, не статичное, а динамичное и процессуальное, идентификация – это процесс его достижения, осознанный или неосознанный поиск индивидом оснований для этого состояния. Именно способность человека к идентификации как механизму, процессу, ведущему к социализации, и проявление идентичности как состояния динамичного и процессуального представляется важным фактором развития общества и человека.

---

Рекомендуемые страницы:

Воспользуйтесь поиском по сайту:

megalektsii.ru

Идентификация и идентичность социальная это что такое Идентификация и идентичность социальная: определение — Социология.НЭС

ИДЕНТИФИКАЦИЯ И ИДЕНТИЧНОСТЬ СОЦИАЛЬНАЯ

процесс и результат самоотождествления индивида с каким-либо человеком, группой, образцом.

Идентификация – один из механизмов социализации личности, посредством которого усваиваются определенные нормы поведения, ценности и т.п. тех социальных групп или индивидов, с которыми личность себя идентифицирует. В концепции З.Фрейда, к примеру, решающую роль в формировании личности ребенка играет его идентификация с родителем того же пола, которая ведет к усвоению нравственных ценностей родителей и формированию «сверх-я» (Суперэго) как внутреннего механизма самоконтроля. Каждый индивид обладает несколькими различными идентичностями, что порождает проблему личностной интеграции. Если личности не удается решить эту проблему, возникает ситуация, получившая название кризиса идентичности. В различных типах общественных систем идентификация личности происходит по-разному. Для традиционных обществ характерна локальная, малогрупповая идентификация ( в семье, общине, касте и т.п.). В модерном обществе уровень идентичности повышается — до классового, национального и гражданского. Современная ситуация отличается кризисом характерных для индустриального модерного общества механизмов и оснований идентичности, ко гда люди не могут соотнести себя с такими социальными общностями, как государство, нация, класс, профессиональная группа и даже пол. В российском обществе кризис идентичности конца 80-х-начала 90-х гг., связанный с распадом Советского Союза и привычной гражданской идентичностью, а также с распадом советской ценностно-нормативной системы, постепенно преодолевается. Однако пока доминирующими остаются локальные идентичности ( моя семья, друзья, близкие и т.п.), далеко оттесняя российскую гражданскую идентичность.

Оцените определение:

Источник: Глоссарий по социологии ВГУЭиС

Идентификация и идентичность социальная

процесс и результат самоотождествления индивида с каким-либо человеком, группой, образцом. И. — один из механизмов социализации личности, посредством которого усваиваются определенные нормы поведения, ценности и т. п. тех социальных групп или индивидов, с которыми личность себя идентифицирует. В концепции 3. Фрейда, к примеру, решающую роль в формировании личности ребенка играет его И. с родителем того же пола, которая ведет к усвоению нравственных ценностей родителей и формированию «сверх-Я» (Суперэго) как внутреннего механизма самоконтроля. Каждый индивид обладает несколькими различными идентичностями, что порождает проблему личностной интеграции. Если личности не удается решить эту проблему, возникает ситуация, получившая название кризиса идентичности. В различных типах общественных систем И. личности происходит поразному. Для традиционных обществ характерна локальная, малогрупповая И. (в семье, общине, касте и т. п.). В модерном обществе уровень идентичности повышается — до классового, национального и гражданского. Современная ситуация отличается кризисом характерных для индустриального модерного общества механизмов и оснований идентичности, когда люди не могут соотне

voluntary.ru

Идентичность и идентификация

Начиная от нашего опыта как живущих и дышащих существ (первичное состояние) и вплоть до всех наших представлений (концепции) своего «я» (метасостояние) мы наслаиваем мысли и чувства на мысли и чувства до тех пор, пока не выработаем крайне сложные самоопределения. Мы отличаем себя от других, формируем границы эго и затем раскрываем эти границы, чтобы привнести в мир нашего «я» различные вещи, людей, представления и т. д. Мы используем для определения самих себя опыт, взаимоотношения, статус, личные вещи, чувства, собственность и т. д.

 

И все в этом мире зависит от того, как именно мы производим самоопределение.
Делаем ли мы это с осознанием того, что являемся само-конструкторами, что мы изобретаем собственную идентичность, что «идентичность» не обладает внешней реальностью и мы можем заново изобрести себя, как только пожелаем? Или же мы думаем, что то, «кем мы являемся», предопределено генами и культурой? Думаем ли мы, что нас определяет наша раса? Или наш пол? Или культура? Или наши переживания? Забываем ли мы о том, что мы сами сформировали свои самоопределения’? Смешиваем ли мы наше «я» с нашим картографированием «я»?
Чтобы научить людей прекращать идентифицировать карту и территорию, Альфред Кожибски (Korzybski, 1933/1994) разработал особый нейролингвистический тренинг. Карты — это не территория. Они обеспечивают нас лишь символической репрезентацией того, что существует на самом деле.
Смешивая карту и территорию, мы смешиваем два различных уровня — первичный уровень и все мета-уровни. И теряем ориентацию в пространстве. Мы приписываем нашим представлениям и концепциям ложную конкретность и реальность!
Кожибски назвал этот феномен идентификацией и выделил ее в качестве источника и самой сути неэффективности. Он назвал ее «безумием». Отталкиваясь от понятий «здравомыслия» как «удачного приспособления» к реальному миру и «безумия» как полного разрыва с реальностью, можно сказать, что безумие — это смешанное состояние, пребывая в котором двигаться по жизни в принципе возможно, однако это сопряжено с колоссальными усилиями. Карта, которой мы руководствуемся, в конечном итоге ведет нас к нашему предназначению или, по крайней мере, подводит нас достаточно близко к нему, однако она проводит нас через всевозможные ненужные препятствия, ведет кружными путями или же по ходу дела превращает нас в комок нервов (в «невротиков»).
И все это делает идентификация. Когда мы идентифицируем наше «я» с чем-либо, то поспешно приходим к абсолютно нереалистичному заключению, будто мы «являемся» «тем же самым», что предмет идентификации. И тогда это стирает из нашего осознания все, чем мы «являемся», и, как правило, порождает всевозможные ограничения. Кем бы вы себя ни назвали, на самом деле вы явление значительно более масштабное, чем это название. Приравнивая свое «я» к власти, богатству, статусу, признанию, достижениям или красоте, мы создаем изначально порочное эго, которое будет неотступно преследовать объект своей идентификации, игнорируя зачастую другие аспекты (здоровье, отношения с окружающими и т. д.).
Кшишентмихальи (1993) писал:
Проблема в том, что чем больше эго идентифицируется с символами, лежащими вне нашего «я», тем уязвимее оно становится.
Какие представления вы используете в качестве своих центральных репрезентаций? Сколько психической энергии вы вкладываете в эти представления? Соответствуют ли такие энергозатраты символу?
И напротив, разграничение позволяет нам создавать значительно более обширные и полезные «я»-карты. Это позволяет нам разидентифицироваться с вещами.

• Я думаю и имею мысли, но я представляю собою нечто большее, чем мои мысли.
• Я чувствую и эмотирую (испытываю эмоции), но я представляю собою нечто большее, чем эмоции, которые могут нахлынуть и ослабнуть внутри меня.
• Я говорю и использую язык, но я представляю собою нечто большее, чем слова, которые я произношу.
• Я действую и реагирую, но я представляю собою нечто большее, чем формы моего поведения.
• Я вовлечен в выполнение конкретных задач, работы, в разного рода деятельность, в приключения, но я представляю собою нечто большее, чем то, что я делаю. Никакое действие или работа не может исчерпывающе определить то, кем я являюсь.
• Я проживаю жизнь как мужчина или женщина — и все же я представляю собою нечто большее, чем моя тендерная принадлежность.
• У меня есть сексуальные мысли и чувства, я веду сексуальную жизнь, но я представляю собою нечто большее, чем моя сексуальность.
• Я вырос в определенной местности, расположенной в определенной стране, и все же я представляю собою нечто большее, чем гражданина моего города или страны или представителя своей национальности.
• Я придерживаюсь определенных убеждений относительно себя, людей и окружающего мира, но при этом я представляю собою нечто большее, чем любые убеждения, которых я придерживаясь в данный момент.

www.nlp.ee

процессы идентификации и репрезентации в сетевой коммуникации – тема научной статьи по СМИ (медиа) и массовым коммуникациям читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

УДК 111 : 316.772.3

А. В. Конева

«Цифровая идентичность»: процессы идентификации и репрезентации в сетевой коммуникации

В статье исследованы образы идентичности в теоретическом дискурсе, изменению этих образов в связи с изменением парадигмы культуры, выяснению места и структуры «цифровой идентичности» в контексте виртуальной сетевой коммуникации. Сегодня процессы идентификации остаются в фокусе внимания исследователей, как философов, так и культурологов, психологов, урбанистов и многих других, потому что в современной культурной парадигме идентификация оказывается возможной лишь в контексте коммуникации. Краткое summary идентификационных стратегий и тактик современности вводит нас в контекст цифровой культуры — новые медиа требуют новых идентификаций, изменяются основания идентичности, и с необходимостью модифицируются практики и формы, в которых идентичность себя репрезентует как в пространстве Сети, так и в реальной жизни. В данной статье рассматриваются практики и формы репрезентации идентичности и поставлен вопрос о новых её основаниях.

The article is devoted to the study of identity images in the theoretical discourse, to the change of these images in connection with the new paradigm of culture, the place and structure of «digital identity» in the context of virtual network communication. Identity processes remain in the focus of attention of researchers, philosophers and culturologists, psychologists, urbanists and many others, as in modern cultural paradigm identification proves to be possible only in the context of communication. A brief summary of strategies and tactics of modern identity introduces us to the context of digital culture — new media require new identifications, the grounds for identity change, and the practices and forms in which identity represents itself both in the network space and in real life. This article examines the practices and forms of identity representation and raises the question of its new grounds.

Ключевые слова: идентичность, цифровая культура, цифровая идентичность, новые медиа, репрезентация, идентификация.

Key words: identity, digital culture, digital identity, new media, representation, identification.

Дискурс о процессах идентификации довольно давно присутствует в философской антропологии и философии культуры. Формируемое им проблемное поле постоянно расширяется. В современной культурной парадигме новые (цифровые) медиа требуют новых идентификаций, изменяются сами основания идентичности, с необходи-

© Конева А. В., 2018

мостью модифицируются практики и формы, в которых идентичность репрезентируется как в пространстве сетевой коммуникации, так и в реальной жизни. В этом плане одним из актуальных феноменов стала так называемая «цифровая идентичность», анализу подходов к исследованию которой посвящена данная статья.

Ускользать или конструировать?

Культурологические и коммуникационные теории идентичности, в отличие от теорий психологического формата, изначально акцентировали внимание на идентификации как деятельностном процессе. Классикой жанра теорий социальной идентичности стали концепции И. Гоффмана и развивающих его положения приверженцев теории социального интеракционизма, а также Э. Гидденса, Ф. Джеймисона и З. Баумана. Эта группа концепций рассматривает современную идентичность как серьёзно нарушенную, нуждающуюся в «лечении» или «починке» (реконструкции). Выделяются два ряда трактовок идентичности в современном обществе — идентичность конструируемая и идентичность текучая. Оба они основываются на идеях символического интеракционизма, по-разному понимая и представляя саму интеракцию.

И. Гоффман [4] рассматривает три уровня идентичности: социальная идентичность, которая стремится реализовать принцип принадлежности, нуждается в признании и метафизически оперирует категорией тождества; личностная идентичность, которая реализует принцип индивидуальности, нуждается в самоопределении и отделении себя от других и метафизически может быть понята через категорию различия; и, наконец, идентификационная саморефлексия Я, которая осуществляет непрерывную челночную связь предыдущих двух, обеспечивая субъективное восприятие индивидом самого себя в каждый момент времени в пространстве и метафизически реализует принцип трансцендентального единства апперцепции. Важным в теории И. Гоффмана стал его взгляд на многоуровневость и связность идентификационных процессов, отражающих базовые потребности человека в индивидуализации, с одной стороны, и принадлежности, с другой.

Эпоха тотальной коммуникации (информационной парадигмы постиндустриального общества) акцентировала внимание в первую очередь на рефлексии. Э. Гидденс понимает рефлексивность не просто как осознавание, но как сознательное направление действия, и по-

казывает, что традиционная идентичность отличается от модерной именно направленностью конструирования. Так возникает тезис, что идентичность конструируется [15, с. 133]. Конструирование это, однако, соотносится не с образом стабильности, раз и навсегда (или до реконструкции) построенного здания, у которого есть опоры, несущие стены и балки, сложность планировки и изысканность декора, но и c неким постоянно обновляющимся процессом реконструкции. Гидденс утверждает, что современность отличается «аппетитом к новому», и это новое все время побуждает индивида действовать. Достигая временного баланса в условиях тотальной рефлексивности, включающей и рефлексию о рефлекии, индивид лишь обнаруживает себя в точке начала новых изменений и действий по конструированию идентичности.

Возникает образ конструкции, настолько уязвимой, что она нуждается в постоянных «лесах» и бесконечной работе по поддержанию и восстановлению уже построенного. Этакий гибрид вечно строящегося Собора Sagrada Familia А. Гауди и моста Золотые Ворота, который бригада рабочих красит и ремонтирует непрерывно. Эти архитектурно-конструкторские образы позволяют нам понять, почему Гидденс называет идентичность хрупкой и видит её расколотой — дело не в том, что конструкция нехороша или неустойчива, но в том, что рисков разрушения слишком много, доверия слишком мало, а исходные документы утеряны или никогда не были созданы. Гидденс вводит понятия рисков и доверия, акцентируя внимание на абстрактных системах, усложняющих и возобновляющих рефлексивность [15, с. 137138]. В приведенной метафоре исходные документы (архитектурно-строительный проект) — это и есть те самые абстрактные системы, которые не имеют базовых соответствий и оказываются ситуативно-значимыми, тем самым лишая конструкцию опоры. Появляется образ фрагментированной и хрупкой идентичности, которая неизвестно на что опирается и живет по нарциссическому принципу, соотнося весь

vy vy гр Т—i

мир с самой собой. Так выглядит «модерная» идентичность Гидденса, которая не имеет базы и постоянно надстраивает сама себя.

Согласно Гидденсу, такая нарциссическая идентичность бесконечно проецирует в мир свои желания и потребности, наталкивается в своих действиях и проекциях на пустоту, фрустрируется от этого и, избегая пустоты, снова начинает действовать, ищет признания других, пытается сложить свои фрагменты, снова и снова запуская одну и ту же дурную идентификационную карусель. Мир в таком случае выступает своего рода «зеркальной комнатой» нарциссической иден-

тичности. Неизбежно идентичностей оказывается множество — так появляется образ расколотой идентичности, которую Гидденс соотносит с понятием «стиля жизни»:

«Стиль жизни может быть определен и как относительно интегрированный набор практик, которые индивид воспринимает, не только потому, что такие практики реализуют утилитарные потребности, но потому что они дают материальную форму определенному нарративу самоидентичности» [12].

Отметим этот момент, поскольку соотнесение идентичности с типами практик представляется важным, вне зависимости от того, насколько страдающей выглядит идентичность в своей рутине деятельности и рефлексии. Изменение практик влечет за собой изменение идентичности — этот тезис Гидденса представляется верным, вводит идентичность в контекст деятельности повседневной рутины и коммуникации.

С Гидденсом солидарны многие авторы. Так, Ф. Джеймисон [16] полагает, что постоянно идентифицирующийся субъект в современном мире оказывается «телом» или поверхностью, где отражаются социальные и культурные взаимосвязи. Это «расплющенный субъект», по которому «дрейфуют» идентичности. Джеймисон утверждает, что «дрейфующие» идентичности являются формами репрезентации идентичности базовой, но при этом они оказываются формами её не-узнавания. В таком случае базовая идентичность, или автономное Эго, по Джеймисону есть чистая способность деятельности. Но в информационную эпоху любая деятельность мутирует и превращается в коммуникацию, поэтому дрейф идентичности оказывается вплетен в коммуникационное пространство. В эпоху господства медиа и тотальной коммуникации базовая социальная идентичность вынуждена каким-то образом осмыслять перемены, принимая и осваивая изменившиеся ценности. В ситуации нестабильности ценностного ландшафта идентичность не может быть устойчивой — она приобретает текучесть, по Джеймисону, дрейфует и ускользает.

С подобным представлением встречаемся и в трудах одного из наиболее авторитетных теоретиков идентичности З. Баумана.

«Ничто уже не рассматривалось и не могло рассматриваться как данность. Напротив, каждая сторона жизни стала задачей, причём такой, которая не оставляла человеку иного выбора, кроме как взяться за её решение, прилагая для этого все свои способности. «Предначертанность» сменилась «житейскими планами», судьба — призванием, «природа человека», в каковой он был рождён, — «идентичностью», за которой необходимо следить и которую нужно поддерживать в соответствующей форме», — пишет Бауман, усиливая акцент на текучести идентичности [1, с. 176].

Так же как Гоффман и Гидденс, Бауман говорит о неопределенности идентичности между двумя полюсами, называя их созданием и переработкой, однако приходит к выводу, что для современного человека характерно стремление вовсе избежать идентификации как обозначения места или времени, статуса или позиции. Идентичность по Бауману приобретает характер хаотичный и случайный, ускользающий и эпизодический [2, с. 133].

В теоретической литературе складывается нарратив неуверенной или больной идентичности — ускользающей или текучей, расколотой, фрагментарной, нуждающейся в постоянной заботе и реставрации. Эта идентичность рассматривается в контексте выбора и постоянного «потока коммуникации» (М. Кастельс), где бесконечно пересекаются и удваиваются Я и Мы, где границы неопределенны, образы и смыслы бесконечны, ценности зыбки и собственные основания размыты. Возникает вопрос, как это все поправить и надо ли поправлять? Возможно, как отмечал З. Бауман, идентичность появляется как проблема, но сама по себе проблемной не является. Однако такая постановка вопроса заставляет отслеживать изменения идентификационных практик в связи с изменением коммуникативного пространства. Все это приводит к обнаружению новых зон репрезентации идентичности, и виртуальные сети являются одной из наиболее интересных для исследования и сегодня, бесспорно, одной из наиболее влиятельных зон.

Перформанс или проект?

Современные исследователи культуры электронных носителей информации отмечают возникший благодаря цифровым и электронным медиа профицит общения, порождающий парадоксальным образом девальвацию близости. Тысячи друзей в БаееЬоок позволяют нам чувствовать себя в практически постоянном потоке общения, но при этом у людей не формируются привязанности и теряется подлинная близость.

Здесь обнаруживается важная проблема границы и дистанции, необходимой для установления и продолжения контакта с другим человеком. Коммуникация, основывающаяся на контакте, это коммуникация из позиции устойчивой идентичности, которая, как подтверждают теоретики информационной культуры, утеряна.

Современная идентичность эпохи электронных средств связи оказывается «бесконтактной». Учёные пишут о низком уровне ответственности, слабости связей, диффузном доверии [9, с. 28-31]. Современная коммуникация включена в активный и постоянный шумовой поток информации и иных коммуникаций. Действия чело-

века, коммуницирующего в Сети Интернет, многозадачны, внимание поверхностно, фокус распылен, а его идентичность не просто множественна, но с необходимостью расфокусирована, поскольку контекст коммуникации не менее важен чем фокус контакта. Вернее, фокусов контакта, как правило, оказывается несколько. М. Диз называет такой стиль жизни media meshing life style (mesh — сеть) [14, с. 423], когда коммуникационный фоновый шум оказывается повседневным опытом для человека, который одновременно контактирует с множеством людей и смыслов (социальные сети, e-mail, youtube, online игры и т. д.).

ТЛ « __«

В такой коммуникации «создание виртуальной личности есть преимущественно реализация поэтической стратегии самоизобретения. К той же стратегии относится процедура самовыражения; отличие лишь в том, что в последнем случае речь идет о раскрытии уже имеющейся личности, в то время как в первом — личность творится заново» [8, с. 242].

В данном контексте идентификация становится своего рода ак-ционизмом — высказыванием, личностным перформансом или демонстрацией себя. В одной из статей мы назвали подобный способ идентификации «подиумным сознанием» [6, с. 57], имея в виду тот способ, которым репрезентируется идентичность. Акционизм или перформативное подиумное сознание, детерминирующее процессы идентификации, демонстрирует «крен» в сторону потребности в самореализации и презентации, внутренние основания идентичности проявляются в момент её презентации. Это все та же нарциссическая стратегия, о которой писал Э. Гидденс, и она приводит к фрустрации и потере ориентации, «одиночеству в Сети», о которых говорят Ш. Теркл и автор одноименного романа Я. Вишневский.

«Всякий раз, когда имеешь дело с идентичностью, возникает что-то, что превышает рамки образа, ускользает из поля зрения, устраняет самость как место идентичности и автономии и — что более важно — оставляет след сопротивления, пятно субъекта, знак противодействия… И в этот момент требование идентичности становится, по преимуществу, ответом на другие вопросы — наделения значением и желанием, культуры и политики», — пишет Х. Баба [13, с. 49].

Символизация удваивает идентичность и тем самым разрушает её единство, вносит внутрь неё самой различие. Хоми Баба подчеркивает, что образ идентичности возникает «на кромке значения и бытия, при сдвиге границы Другого, воображения инакости внутри идентичности» [13, с. 50], идентичность себя проявляет не в установлении границ, а в их сдвигании, «различие одновременно признается и снимается», — такова её перформативная природа.

Центральным становится вопрос о том, каким образом индивид формирует свои идентичности и как в этом участвуют различные области реального и, добавим, виртуального. Очевидно, что здесь мы находимся вне дискурса больной или расколотой идентичности -утверждение себя производится из вполне здорового и полного сил центра идентичности, которая не нуждается ни в реконструкции, ни в схватывании.

Следующей важной стратегией идентификации становится про-ектность. Авторы относительно недавно вышедшего учебного пособия «Селфменеджмент» С. В. Кадырова, Е. А. Немцева, Г. Л. Тульчинский вводят забавный термин «самоидентизванство», изобретенный постмодернистом Д. А. Приговым, который характеризует современную автопроективность личности. На проектной стадии границы субъекта, как утверждают авторы, очерчиваются не стабильными внешними условиями, а собственными жизненными стратегиями, а личность берет на себя ответственность за свои идентичности. На последующей же стадии, как предполагают Г. Л. Тульчинский и его соавторы:

«…на первый план выходит «человек без свойств», неявленная и самостоятельно определяемая «точка сборки» («немонотонная функция») свободы и ответственности. Проблемы такой идентичности весьма неоднозначны и только начинают ощущаться в связи с развитием интернета, виртуальной реальности» [5, с. 12].

Идентичность как проект или, быть может, серия проектов, отличается от идентичности перформативной. Перформанс идентичности предполагает «отклик» или явление публике, проект претендует на результат. Перформативная идентичность, скорее, течет или скользит, прекращая репрезентировать себя, как только завершается перформанс, проективная же, напротив, длится и реконструирует себя в зависимости от переключения силовых полей в коммуникативном поле современной культуры. Но оба образа идентичности, как было отмечено выше, вполне «здоровы» и проявляют себя ясно и не расплывчато.

Проект может воплощать любые ценностные установки, семейные, общественные, традиционные — суть проективности от этого не меняется. Проект разворачивается во времени, он имеет цель и завершается по достижении желаемого результата. Идентичность как проект оказывается креном в сторону принадлежности и признания:

«.автопроект самой личности может оказаться успешным только в случае его признания, востребованности другими. А наполнение личности ожиданиями других, эхолалический автопроект прямо формирует идентичность. И в том, и в другом случае автопроект оказывается ответом на желания, надежды,

чаяния других». Проектная идентичность стремится превратить себя в бренд, и к ней оказываются вполне применимы законы маркетинга — человек формирует востребованность, он должен «продвигать» свой проект, что подразумевает и выбор «жизненной стратегии, формирование, позиционирование и продвижение определенного имиджа и репутации» [5, с. 18].

«Спрос на себя» последовательно создается и продвигается как в социальных отношениях, профессии, так и в личных отношениях. Коммуникативное пространство Сети в этом случае выступает ареной продвижения бренда идентичности, продвижение же осуществляется по законам маркетинга. Авторы отмечают, что «срок жизни» личного бренда примерно оказывается подобен сроку жизни товара и составляет 5-7 лет, что подтверждают не только маркетологи и социологи, но и психологи.

Точка сборки

Совмещение стратегий оказывается задачей ближайшего будущего и, возможно, уже настоящего. Проектная и перформативная идентичности сближаются и открывают пространство для нового типа коммуникации, где появляется тот «другой», с которым возможен контакт и близость. Согласно Дж. Кэмпбеллу [8], процесс идентификации включает одновременно сотворение себя и открытие мира. Это два взаимосвязанных движения, в которых противонаправленные потребности принадлежности и сепарации, соединяясь, выявляют и определяют границы идентичности. Человек современной идентификационной парадигмы становится «иномерным»:

«Его жизнь как никогда раньше охвачена уютным разнообразием повседневности, но за ее расписным крыльцом и высоким порогом навязчиво простираются многообразные миры Иного — неведомого, непознанного, обладающего собственными трансцендентными обыденности смыслами и значениями» [11, с. 170].

Иномерность в определенных смыслах и есть виртуальность. Новое коммуникационное пространство предлагает человеку миры Иного в ассортименте, опытов и возможностей становится неизмеримо больше, чем это было раньше, что становится серьёзным вызовом идентификации как таковой.

«Как нам представляется, сознательно, неосознанно и бессознательно человек стремится к границе, на которой встречается Свое и Иное и происходит сущностная трансформация. Только в одних случаях он готов мужественно выйти навстречу Индивидуации, трансформировать себя и окружающий мир, а в другой — отвергая мир, личность и творение в целом, свернуть, умертвить все свои виртуальные реальности в акте «уроборического инцеста», возвращения к недорожденности Эго» [11, с. 181].

Идентификация, таким образом, перемещается в экзистенциальный план из феноменологического, точкой сборки оказывается ценностный пласт индивидуального. Этот пласт строится на границе, но граница оказывается внепространственной. Как писал Б. Вальден-фельс: «ставить вопрос о соотношении Внутреннего и Внешнего бессмысленно, поскольку это отношение не является внутрипространственным» [17, с. 32]. Говоря о границах идентичности, представляется важным примененное Б. Вальденфельсом понятие Собственного, которое с точки зрения идентификационного процесса оказывается связанным как с различением или дифференциацией, так и с отождествлением или при-сво-ением тех маркеров идентичности, которые Самость находит, валоризирует и апроприирует, т. е. о-сваи-вает, выстраивая Образ себя. Границы Собственного оказываются в таком случае соприкосновением социального и личностного, местом встречи принадлежности и отдельности.

В сетевой коммуникации границы Собственного определяются точкой сборки, которой оказывается телесный опыт идентификации в виртуальной коммуникации. Телесный опыт идентичности в виртуальной реальности затрагивает целый ряд значимых смыслов. Так, например, Р. Курцвейл исследует возможность «электронного расширения тела» [7], Г. Рейнгольд пишет о «киборгизации» тела и отмечает, что «граница между битами и атомами проходит там, где смыкаются различные отрасли знаний, связанные с виртуальной реальностью, расширенной реальностью, умными помещениями, осязаемыми сопрягающими средствами (интерфейсами) и нательными вычислительными средствами» [10, с. 151], т. е. в процесс идентификации оказывается включен интерфейс.

Помимо телесного опыта и образа, идентификация в Сети подразумевает создание конкретной виртуальной личности. Виртуальная личность — это идентификатор для входа в систему (user name, login), прозвище или псевдоним (nickname), заменитель имени человека (идентификационный номер), разные типы компьютерных программ, моделирующих личность и разумное поведение, собственно вымышленная личность (virtual character, virtual persona) или даже образ личности, как она воспринимается или моделируется другими.

«Создание виртуальной личности есть преимущественно реализация поэтической стратегии самоизобретения. К той же стратегии относится процедура самовыражения; отличие лишь в том, что в последнем случае речь идет о раскрытии уже имеющейся личности, в то время как в первом — личность творится заново» [3].

Виртуальная личность как точка сборки оказывается в прямом смысле слова «человеком без свойств», о котором писали соавторы «Селфменеджмента»: она полифонична и интерактивна, реагирует на «входящие» и вступает в контакт. В условиях размытости границ именно виртуальная личность оказывается способом репрезентации Собственного (в терминологии Б. Вальденфельса).

Подводя итоги рассмотрения процесса идентификации в контексте коммуникации в виртуальной сети, можно констатировать, что модели идентификации как расколотой и фрагментарной сегодня выглядят несколько устаревшими, и даже проект и перформанс как стратегии идентификации, похоже, завершают свой жизненный цикл. Рассматривая идентификационную модель как динамику образных систем, включающую в себя уровень ценностей, репрезентаций, повседневных практик, нарративов и коммуникаций, и понимая, что для современной культурной парадигмы это — визуальная и цифровая модель, основанная, в первую очередь, на сетевом взаимодействии, мы полагаем, что современная «цифровая идентичность» строится вне бинарной модели, подразумевает снятие оппозиций и становится моделью стиля жизни трансперсонального (или, согласно терминологии Г. Л. Тульчинского, постчеловеческого) субъекта.

Особенностью идентификационной стратегии этого субъекта является трансграничное выявление себя, совмещение процессов мы-идентификации и я-различия. «Цифровая идентичность» оказывается возможностью континуального подтверждения авторского бренда, выходом за пределы проектного и перформативного существования и новым обоснованием экзистенции, включая телесный опыт репрезентации.

Список литературы

1. Бауман З. Индивидуализированное общество / пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. — М.: Логос, 2002. — 390 с.

2. Бауман З. От паломника к туристу // Социологический журнал. — 1995.

— № 4. — С. 133-154.

3. Горный Е. Виртуальная личность как жанр творчества. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.netslova.ru/gorny/vl.html

4. Гоффман И. Представление себя другим в повседневной жизни / пер. с англ. и вступ. статья А. Д. Ковалева. — М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2000.

— 606 с.

5. Кадырова С. В., Немцева Е. А., Тульчинский Г. Л. Селфменеджмент. -СПб.: Питер, 2013.

6. Конева А. В. «Подиумное сознание» в эпоху культуры различия // Труды Санкт-Петербургского государственного института культуры — 2010. -Т. 189. — С. 53-58.

7. Курцвейл Р. Эволюция разума. [Электронный ресурс]. — URL: https://www.litmir.co/br/?b=555487

8. Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой / пер. с англ. — К.; М.: Ваклер; Рефл-бук; АСТ, 1997. — 336 с.

9. Лисенкова А. А. Проблемы идентичности в медиа-сообществах // Вопросы культурологии. — 2016. — № 7. — С. 28-31.

10. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2006.

11. Шичанина Ю. В. Мистический человек как человек виртуальный: психология и философия ХХ века о глубинной иномерности человека // Философия и общество. — 2004. — № 4. — С. 170-182.

12. Якушина О. И. Идентичность в социологической теории Гидденса. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.science-education.ru/pdf/2014/2/451.pdf.

13. Bhabha H. The Location of Culture. — L.; N.Y.: Routledge, 1999.

14. Deuze M. Collaboration, participation and media // New Media and Society. — 2006. — Vol. 8. — No 3. — p. 695.

15. Giddens A. Modernity and Self-Identity. Self and Society in the Late Modern Age. — Cambridge: Polity Press, 1991.

16. Jameson F. Postmodernism, the Cultural Logic of Late Capitalism. — Duke Univ. Press, 1991. — 438 р

17. Waldenfels B. Der Stachel des Fremden. — F./M.: Suhrkamp, 1990.

Статья поступила: 08.01.2018. Принята к печати: 28.02.2018

cyberleninka.ru